Помнится однажды прочитал в каком-то малотиражном издании в интервью некоего малоизвестного писателя вопрос, то ли риторически заданный интервьюеру, то ли так же риторически самому себе (память подводит) - "Приходилось ли вам писать милые, по-детски наивные рассказы в период юношеской влюбленности?" Вынужден признать, в моем случае ответ будет утвердительным. В пору юношеского максимализма я не избежал различных всплесков эмоций, болезненных реакций на казалось бы самые невинные проявления критики в свой адрес и мучительных переживаний по поводу неудач на любовном фронте. Все это я на быструю руку фиксировал на различной формы достижениях целлюлозно-бумажной промышленности: стикерах, салфетках, в учебниках и т.д. Хочу прояснить одну деталь до 16 лет все мои отношения, как платонические, так и сексуальные протекали в крайне гетеросексуальной направленности (лишь на поверхности разумеется. О своем влечении к "сильной половине человечества" я сообщил отцу еще в 14 будучи совершенно уверенным в безопасности своих действий. Так как незадолго до сего знаменательного дня он, на примере их с мамой одноклассницы, от которой отказались родители после новости о ее гражданском браке с девушкой, объяснил, что любить ребенка нужно не смотря ни на что).
И вот во время очередного "приступа чистоты" у моего милого, мы наконец добрались до разбора завалов в моем, как выяснилось, весьма вместительном шкафу. Помимо многочисленных стопок макулатуры, записок авторства моих любимых друзей (может кто-то вспомнит милую записку "я блять все не всерьез", а кто-то текст песни The Rural Alberta Advantage "Frank, AB") и просто барахла мы наткнулись на несколько ежедневников. Почти пустых, иногда с наскоро зарисованными эскизами невообразимых нарядов, с планами питания на день (...завтрак, 7.30: тост из цельнозернового хлеба с медом, чернослив 6 шт., зеленый чай...) и редкими заметками из жизни. В одном из них, датированным примерно 2003 годом (мне было 15), я обнаружил напоминание о своей влюбленности в девочку Аню Я., учившуюся в моей классе. Помнится, влюбленность эта носила почти маниакальный характер. К сожалению в то время моя нерешительность носила почти тот же характер, и наша с ней светлая история любви не имела шанса состояться. Однажды под вдохновением от переживаний я решил излить все, что наболело на второй странице этого самого ежедневника с многообещающей надписью diary на кожаной обложке. Хочу сказать на многое меня не хватило: мой "шедевр" в конечном результате занял две с половиной страницы и содержание его (впрочем как и манера написания) оставляют желать лучшего. Но перечитав его я невольно погрузился в ту странную, но теперь кажущуюся такой беззаботной и такой далекой, атмосферу "эпохи невинности", когда все проблемы казались огромными и ты так мучительно переживал их, зачастую не видя выхода (благо никогда не страдал юношеской склонностью к суициду, и до сих пор отчасти не понимаю и не принимаю подобные проявления человеческой слабости). И сейчас возможно по глупости, а возможно просто из желания поделиться своим детским "талантом" я хочу поделиться с вами моей писаниной:
P.S. В период написания рассказа объектом моего восхищения и главной мечтой был Нью-Йорк, так что англоязычные имена и место событий были предрешены изначально и отчасти это носит весьма символичный характер.
"Осколоки"
Осколки старой керамической кружки сложились на полу кухни в странную геометрическую фигуру, внутри которой поместился цветок лилии, нарисованной на напольной плитке...
Они стояли босиком на холодном кафеле в квартире на четвертом этаже в старом доме в Гринвич-Вилладж.
Марк стоял спиной к окну, засунув руки в карманы поношенных джинсов. С его волос периодически лениво соскакивали блестящие капли воды - следы недавно принятого душа. Саманта стояла возле кухонного стола в свободной мужской сорочке, с распущенными русыми волосами. Ее руки были плотно сжаты в узел. Лишь изредка она подносила руку к лицу, чтобы вытереть скатывающиеся по щекам слезы.
Она смотрела на него одним из тех взглядов, в котором сочетались злость за совершенный им поступок, и бесконечная любовь, которая заставляла и заставляет ее прощать ему все.
Он смотрел на нее взглядом нашкодившего пса. Он знал, что причинил ей боль, знал, что совершил ошибку, что не стоило ему говорить ей и половины того, что он выпалил, словно в безсознательном бреду. Взгляд каждого из них просил прощения у другого, искренне надеясь, что их отношения удастся склеить так же, как и последнюю кружку из сервиза бабушки Сэм. Лишь гордость не позволяла никому из них вслух произнести то, о чем говорили их глаза.
-"Снег" - почти шепотом произнесла Саманта, как будто глядя сквозь Марка.
Он обернулся и на его лице появилась едва уловимая улыбка.
Большие хлопья снега падали на еще мокрый после ноябрьского дождя асфальт.
Повернувшись к ней, Марк смущенно улыбнулся. В этой улыбке выражались все те чувства, которые он испытывал к Саманте. Он нерешительно оторвал босую ступню от кафеля и сделал первый шаг на встречу ей...
Конец (слава богу).
Комментариев нет:
Отправить комментарий